Четыре пращура Руси: ФИННО-УГОРСКИЙ КОМПОНЕНТ

“Генерирование” “непосредственной” Руси в 7 — 10 вв. почти иссчерпало процесс ассимиляции остатков скифо-сарматов восточными славянами. Но в этот же исторический период развернулось активное взаимодействие потомков антов с другим (тогда ещё довольно-таки многочисленным) этническим массивом — финно-уграми. В процессе расселения северных антских (постантских) племён ⁴⁸¹, а также отдельных групп ⁴⁸² склавинов и поздних венедов в Приильменье, долинах Волхова и Великой, в Верхнее Поволжье с рубежа 5-6 столетий до сер. VIII в. сложился племенной союз словен новгородских, а также изборско-псковское и валдайское оветвления кривичей ⁴⁸³. В данных этно-политических образованиях уже был задействован значительный финский компонент ⁴⁸⁴. Формирование в 3-й четв. 9 в. “рюриковой державы” объединило ⁴⁸⁵ рассмотренные выше славянские группы с чудью, весью, мерей и муромой. Cлияние же “Циркум-Ильменщины” с Русью в конце данного “судьбоносного” столетия поставило финских членов новгородско-киевской федерации “княжений” под мощное культурное влияние среднеднепровской традиции ⁴⁸⁶. Меря и мурома полностью ославянились в течение считанных веков. Почти целиком ассимилировалась и весь. Нынешние вепсы — её небольшое северо-западное ответвление, относительно сохранившееся благодаря русско-карельско-тавастскому погрничью.

Чудь (эсты) входила в русско-ильменское объединение при Олеге, участвуя в его походах ⁴⁸⁷. В правление Владимира Святославича военные поселенцы — чудины упоминаются среди обитателей “богатырских застав” Поросья и Посулья ⁴⁸⁸, что свидетельствует о сохраняющемся вассалитете эстов по отношению к Киевскому государству. Будущий креститель Руси свободно (на правах сюзерена) “нарубает воев” среди чуди. Возможно, что данное пребывание эстов в составе сначала “Рюрикова объединения”, а затем и Киевской державы вплоть до смерти Владимира Красное Солнышко происходило не без перерывов. Вероятно, что зависимость чуди от Руси ослабевала в эпоху Игоря и первых лет правления Ольги. Во время междоусобицы сыновей Владимира Святославича (кон. 1-й четв. 11 в.) племенной союз эстов вышел, по-видимому, из состава Киевского государства. Ярослав Мудрый пытался в 1030 г. вернуть чудинов в состав Руси, но решил эту задачу лишь частично. Была покорена юго-восточная часть часть Эстонии и основан город Юрьев ⁴⁸⁹. До начала 13-го столетия новгородско- и псково-чудские (не путать с чудью заволоцкой !) контакты ограничиваются достаточно неустойчивыми данническими отношениями.

К сер. II тыс. н. э. обрусела чудь заволоцкая ⁴⁹⁰. Её потомки — этнографическая группа поморов. В XVI в. завершилась ассимиляция большей части муромы ⁴⁹¹ и значительного компонента печоры ⁴⁹². Cлавянизация ряда мелких финских групп ⁴⁹³ (води, ижоры и пр.) растянулась до двадцатого столетия.

Современные финские народы (эстонцы, мордва, пермяки, зыряне, марийцы, удмурты, cуоми и саамы) “делегировали” ряд своих этнографических групп (сету ⁴⁹⁴, терюхане ⁴⁹⁵ и др.) целиком в русский этнос.

К концу 19 в. фактически ославянились карелы. Даже некоторые русские былины т. н. “киевского цикла” исследователи записали в этот период именно в среде данной постфинской народности ⁴⁹⁶. Карелам нач. 20-го столетия был свойственен билингвизм. Олонецкий северо-великорусский говор сочетался у них со своими древними финскими наречиями. В этнографической культуре этого народа той поры уже преобладали восточнославянские черты ⁴⁹⁷.

Квазисоциалистические эксперименты двадцатого века привели к попытке создания некоей карело-финской общности. Литературной нормой Петрозаводской государственности стал язык финнов-суоми, мало понятный широким слоям карелов 20 — 50-х годов ушедшего столетия. Преобразование союзной републики в АССР видоизменило данный этногенетческй процесс. Финский (суоми) язык остался официозным и формально изучаемым в школе. Карельские же наречия практически к концу 20 в. вышли из употребления ⁴⁹⁸. “Средствами общения” остались олонецкие говоры, с одной стороны, а с другой всё более усиливает свои позиции литературный русский язык. Практически не влияет на данный процесс “окончтельной славянизации” авторитет Страны Суоми как высокоразвитого государства и участие её специалистов на территории Карелии в ряде совместных российско-финских предприятий. В аналогичной стадии завершения обрусения находятся вепсы, значительные компоненты мордвы, пермяков, зырян, удмуртов, марийцев, саамов, а также и обских угров : хантов и манси. Формированию эстонской и финно-суомской народностей во многом благориятствовали длительные псково-немецкое и шведско-новгородское противостояния в регионах их проживания. Соперники не давали возможности друг другу широко развернуть ассимиляцию данных финских этносов. Включение же Эстонии и Финляндии в Российскую Империю (соответственно в 1721 и 1809 гг.) не отменило сразу же данное противостояние. Сохранился (на указанных территориях) значительный германский феодальный и бюргерско-патрицианский привилегированный слой, который существенно противостоял объективной русификации. Последняя стала самодовлеющей силой лишь к кон. 19 в., когда обрусение начало охватывать шведское и немецкое баронства Финляндии и Прибалтики, а также бюргерство последней.

Кризис России двадцатого столетия приостановил славяно-финский симбиоз в Эстонии и в Стране Суоми. Последняя дерусифицировалась полностью, тем более что славянское влияние в Финляндии всегда было слабее чем в Прибалтике. Эстония же глубже в своё время инкорпарировалась в российскую социально-культурную и экономическую общность. Хотя уже более 80 лет “Остзейский край” испытывает противоположные этнополитические тенденции, однако перспектива дальнейшего участия Прибалтики в русском этногенезе остаётся открытой.

Финно-угорские коллизии обнаруживают ещё один своеобразный “мост” к древним евразийским ариям. В предыдущих главах нами отмечалось значительное лингвистическое (в т. ч. и лексическое) влияние праиндоиранцев на нерасчленённых ещё (в самом нач. III тыс. до н. э.) угро-финнов. И в последующем наблюдаются значительные языковые контакты различных групп поздних ариев и финно-угров между собой. Первые, естественно (в силу более высокого социально-экономического и военно-политического уровня), в этих лексических и прочих лингвистических взаимодействиях преобладали.

Но не всегда ! В процессе имевших место значительных взаимных этно-ассимиляционных контактов этих двух значительных людских массивов могли возникать и специфические явления и процессы. Группы пост-ариев (в силу каких-либо политических перипетий попадавшие в регионы к северу от степи) могли образовывать совместные с “автохтонами” (в т. ч. и с финно-уграми) племенные союзы. Примером такого явления оказываются носители городецкой культуры 7 в. до н. э. -- 4 в. н. э. верховий Дона и средней Оки. Являясь, первоначально, ответвлением ⁴⁹⁹ киммерийской позднесрубной (белозерский её этап) археологической “зоны”, городецкая культура включила в себя и значительные местные компоненты. Среди них могли быть и “серебренниковцы” по первоначальному своему языку, и “остаточные” тохары, и “авангардные” группы (в их юго-западном “направлении”) угро-финнов. Однако по-видимому преобладал (в среде носителей ранней городецкой культуры 7 — 5 вв. до н. э.) западноиранский киммерийский язык, как и у “срубников” в целом. М. Фасмер нашёл в рассматриваемом регионе иранскую гидронимию ⁵⁰⁰. Последнюю можно ассоциировать только с городецкой культурой (геродотовы будины) ⁵⁰¹. Постепенно в верхнедонско-среднеокском регионе распространялся восточноиранский скифский язык. Его носителей можно ассоциировать с создателями своеобразных воронежских курганов ⁵⁰² и других подобных “скифоидных” явлений на территории городецкой культуры. Это, по-видимому, геродотовы скифоязычные гелоны ⁵⁰³. Последние (сами будучи довольно-таки сложного происхождения) образовали с будинами специфический этно-политический симбиоз. В течение длительного функционирования данного объединения скифский язык, постепенно вытеснил западноиранский киммерийский.

В 4 в. н. э. полускифизированная посткиммерийско-пост-“серебренниковская” городецкая культура резко сменяется финской пьяноборской. В этот же исторический период впервые упоминается народ мордва (морденс ⁵⁰⁴). Правитель Рейдготии Германарих вероятно пытался “отреагировать” на завоевание земель своих соседей гелоно-будинов каким-то новым, пришедшим с северо-востока, народом.

Прамордва и остатки городецких племён активно взаимоассимилировались. Ни один из современных финских языков так не насыщен иранизмами как современные мордовские, особенно эрзянский ⁵⁰⁵. Феннофицированные потомки гелоно-будинов сконцентрировались в “чёрной кости” мордвы, а это — эрзя (арису) ⁵⁰⁶. Хазарские источники отличают их от мокши уже относительно событий кон. 7 в. ⁵⁰⁷. К этому хронологическому рубежу и лингвисты относят начало раделения мордовского языка-основы на эрзянский и мокшанский ⁵⁰⁸.

Так что этногенетически взаимодействуя с мордвой (особенно с эрзёй) русские включают в свой состав не только древние финские компоненты, но и феннофицированные арийские.

Значительно уступая в лингвистическом, лексическом и теонимическом влиянии на современную Русь не только скифо-сарматам с венедо-праславянами, но и балтскому этническому массиву, “угро-финство“ оказало почти аналогичное влияние на фольклорно-этнографический облик нынешнего восточного славянства. Сельская архитектура, одежда, хозяйственный быт северо-великороссов, ряд их песенно-обрядовых и танцевальных действий во многом финского происхождения ⁵⁰⁹. Огромен антропологический компонент среди “русичей”, связанный с древними носителями данной уральской этно-лингвистической ветви. Особенно значителен финский элемент среди северо-великороссов. Последние же, как известно, составляют сейчас порядка 55 % современного восточного славянства ⁵¹⁰. Существенен финский вклад как среди средне-великороссов, так и у северо-восточных южно-великороссов. Присутствует данный элемент и среди украинцев с белорусами. Киевские великие князья, особенно Владимир Святославич (о чём указывалось выше), практиковали военные поселения из чуди вдоль пограничных укреплённых линий, особенно на южных рубежах и перед Киевом. Двое из таких “федератов” (Тукы и Чудин) выдвинулись во 2-й пол. XI в. в ряды наивысшего столичного боярства Руси ⁵¹¹.

В последующем (18-е — 20-е столетия) славянизированный финский компонент в составе великороссов опосредственно проникает в таврийские степи, активно взаимодействует здесь с украинцами и, в конце концов, оказывается немалым элементом новороссов. Большинство же последних — ныне “паспортные” украинцы.

Не преувеличивая и не абсолютизируя финно-угорский вклад в формирование собственно великороссов (как это делают некоторые представители агрессивно-областнических направлений восточнославянской общественной мысли), следует признать влияние представителей данной уральской этно-лингвистической ветви на складывание большинства этнографических групп потомков “русичей”. Главную же антропологическую роль различных финских компонентов можно проследить только среди северо-великороссов. Южно-великороссы характерны преобладанием балтских, праславянских и скифо-сарматских компонентов. Финно-угорский элемент, пожалуй, всего лишь четвёртый по своей “весомости” в данном субэтносе. Среди же средне-великороссов потомки финнов где-то примерно на уровне “человеческого материала” венедского, балтского и арийского происхождения.Пропорция характерная данной этнографической группе присуща и всему восточному славянству в целом.

А. В.

Заключение

Четыре пращура Руси