Лингвистика: Авто-лингвоцид

(Административное преследование у нас самого планетарно-распространённого из украинских языков!).

16 января с.г. в Украине вступила норма языкового закона, которой фактически убирается русский язык из печатных СМИ.

Согласно статье №25 Закона Украины "Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного" относительно печатных средств массовой информации общегосударственной и региональной сфер распространения.

Общегосударственные русскоязычные СМИ, такие как газеты и журналы, должны либо перейти на украинский, либо наряду с русским (или другим кое-каким иностранным языком) дублировать свои материалы на государственном языке. Последнее, в свою очередь, сделает печать значительно дороже из-за увеличения страниц издания. Что на практике делает функционирование означенной прессы невозможным.

Однако требования 25‑й статьи не распространяются на печатные СМИ, издаваемые исключительно на крымско-татарском, караимском и крымчакском. А также, на английском и других официальных языках Европейского Союза. Т.е., на болгарском, венгерском, греческом, датском, ирландском, испанском, итальянском, латышском, литовском, мальтийском, немецком, нидерландском, польском, португальском, румынском, словацком, словенском, финском, французском, хорватском, чешском, шведском, эстонском.

На португальском языке можно издавать к.‑л. газету. На русском же – практически «зась»!

Хотя этот язык по своему происхождению – не российский. Он сформировался не на территории нынешней РФ. Туда же русский язык распространился из Киева и Среднего Поднепровья в течение 12 – 16 вв. И в самой Матери Городов Русских никогда (даже во времена Богдана Хмельницкого!) он не прекращал своего широкого функционирования.

Помимо достаточно представительного распространения как на Украине, так и за её пределами, киево-русский (ну, иначе – киево-великорусский) является одним из 6 официальных в ООН. И, притом, – с самого момента основания (в 1945 году) этой крупнейшей международной организации.

Парадокс означенного противоречия состоит в том, что украинская общественность и её правящие круги до сих пор исповедует устаревшую мифологему П.А. Кулиша о том, что т.н. «российский язык» – пришелец в Украине из Москвы и Санкт-Петербурга. «Русскоязычие» же киевлян Пантелеймон Александрович в своё время объяснял лингвистическим засильем в городе приезжих из Великороссии чиновников и военнослужащих. На русскоязычность же тогдашних коренных (с деда-прадеда-прапрадеда, вплоть до Феофана Прокоповича и Стефана Яворского!) киевлян, Кулиш внимания не обратил!

Да и заметить украинскую автохтонность русского языка ещё 36 лет назад (базируясь лишь на архаично-великорусских киевских текстах [«Слово о полку Игореве» – 1185-1187г., «Слово о погибели Земли Русской» – март 1238г., «Предисловие» к «Киевской Псалтыри» – 1397г., «Повесть о Дракуле» – 1480-е гг.]) исследователям было нелегко.

Очевидность же украинского происхождения киево-великорусского языка стала несомненной уже после первой редакции (в 1986 году) монографии великого филолога-украинца А.А. Зализняка [Древненовгородский диалект. 2‑е изд. – Москва, 2004]. Исследователи Новгородской Археографической экспедиции, изучая тысячи берестяных грамот 11 – 15 вв., сохранившихся в почве Града-над-Ильменем (благодаря тамошним грунтовым особенностям), «вычислили» особенный местный восточно-славянский (старо-новгородский, иначе – ильмено-словенский) язык-диалект, постепенно вытесненный к нач. 14 столетия пришедшим несколько ранее из Киева русским языком.

Сделав это открытие, А.А. Зализняк, В.Л. Янин и В.Б. Крысько продолжили свои дальнейшие новгородско-берестяные филологические разработки. В научной же среде стало очевидным значение древне-киевского диалекта как семантико-грамматической основы собственно велико-русского языка, но популяризация сего очевидного научного факта оказалась недостаточно широкой. Что и иллюстрируется продолжающимся дилетантским исповедованием украинской администрацией (в т.ч. и в системе образования!) и общественностью – кулишовского мифа.

Русский язык, сформировавшийся в Киеве, Среднем Поднепровье и долине Десны, распространился, повторяю, в 12 – 16 вв. на северские, радимичские, кривичские, илмено-словенские и вятичские племенные территории, ассимилировав там местные диалекты.

На Южную же Русь (Украину), в свою очередь, позднее, из Вильны – Новогрудка – Ковно – Витебска – Полоцка пришёл (в процессе экспансии ВКЛ – Великого Княжества Литовского, Русского и Жмойского) в кон. 14 – нач. 16 вв. – старобелорусский язык. Образовались смешанные русско-старобелорусские (в т.ч. и полтавско-черкасский – на поздне-ордынском «фронтире») диалекты. В Киеве же и в Центральном Полесье тогда сохранил свои позиции киево-великорусский язык.

Хотя в последней трети 17 века наплыв полтавско-черкасскоязычных беженцев (в связи с неудачно-протурецкой политикой гетмана П.Д. Дорошенко) из Чигиринско-Уманского региона к северу, внёс определённые коррективы в словарный фонд центрально-полесского говора. Хотя и при сохранении там киевской 6-падежной семантико-грамматической основы. Киево-Вышгородский же географический «пятачок» (тогдашнего Русского Царства!) избежал означенной лексической модификации.

Несмотря на факт научного открытия ещё в 1986 году берестоведами киевского (украинского) происхождения русского языка, ещё советско-«ивашковская» Верховная Рада спустя 3 года приняла «Закон о государственности украинского языка», подразумевая этим актом то обстоятельство, что русский не является частью украинского.

Нынешняя же украинская языковая политика продолжает (даже через более чем 3 десятилетия!) основываться, т.о., на мифе. Как если бы, по аналогии, американские и советские космические запуски (1950‑х – 1960‑х гг. базировались бы на мифологической геоцентрической концепции Солнечной Системы, а не научной – гелиоцентричной.

Факт доминирования в нынешней РФ одного из украинских языков не является прецедентом отрицания оного в качестве «анти-украинского». Великобритания и США в течение 18 – 19 вв. трижды воевали между собой, пользуясь одним и тем же языком в качестве государственного. Английским! Как в Вашингтоне, так и в Лондоне!

Тем паче, что в нынешней системе украинского образования не практикуются ни полтавско-черкасский, ни надднестрянский языки, а кабинетный «нео-скрыпниковский» смешанный, не используемый в быту, сугубо книжный «суржик» (смесь) полтавско-черкасского и надднестрянского диалектов.

«Суржик» – «суржику» – рознь. Одно дело когда носители 2-х родственных наречий совместно расселились и выработали смешанный говор («койне»). Что и произошло (в кон. 14 – нач. 16 вв.) при формировании полтавско-черкасского диалекта. «Скрыпниковский» же (1928 – 1934 гг.) и «нео-скрыпниковский» (ныне) кабинетные говоры появились в результате совместных заседаний специалистов по надднестрянскому и полтавско-черкасскому наречиям.

В быту же люди на Украине продолжали и продолжают разговаривать на киево-великорусском, полтавско-черкасском, надднестрянском, восточно-полесском (на котором говорил в своё время экс-спикер ВР – И.С. Плющ), буковинском, волыняцком, центрально-полесском, гуцульском, подкарпато-русинском, бойковском, лемковском и западно-полесском диалектах.

Если события в Камбодже в 1975 – 1979 гг. (т.н. «Демократическая Кампучия») характеризовалась рядом тогдашних обозревателей в качестве «авто-геноцида», то преследование киево-русского языка в своей «колыбели» в 1989 – 2022 гг. вполне можно обозначить как «авто-лингвоцид».

Не пора ли избавиться от очевидного, хотя и широко популярного, – кулишовского мифа.

Абакумов Александр Васильевич

16 января 2022

Лингвистика